«Россия — самая восточная часть Европы, а не самая западная часть Азии»

Как формулируются национальные интересы государств? Можно ли преодолеть влияние истории и географии на развитие страны? Как найти баланс между национальными интересами и вопросами глобальной стабильности и безопасности? Об этом в своей лекции, состоявшейся 10 сентября, рассказал профессор-исследователь ВШЭ Владимир Лукин.

По мнению Владимира Лукина, национальные интересы часто (как политиками, так и в массовом сознании) воспринимаются как своеобразная игра с нулевой суммой: «моей» стране должно быть хорошо, для этого можно и «локтями потолкаться», а как это повлияет на другие страны, не важно. И уйти от такого противопоставления очень трудно. Владимир Лукин вспомнил высказывание знаменитого кинорежиссера Александра Сокурова о том, что гуманитарные аспекты возможной катастрофы постоянно вытесняются патриотическими рывками.

Между тем четкого определения «национальных интересов» нет. Они меняются в зависимости от эпох и правительств, но, как правило, формулируются одномерно. В 18-19 веках говорили о географии, фактор приращения территории был главным. Хорошим был тот правитель, который расширил границы своих владений. Еще Ключевский сказал, что Россию губит пространство, потому что оно пожирает наше время.

Потом на первый план вышла экономика. Но есть и тема истории, точнее воспроизводства исторического наследия, которое якобы должно определять политику государства.  Здесь рукой подать до метафизики — вспомним вечную тягу российских государей к овладению Константинополем, что привело бы к установлению «правильного» миропорядка.

Но и внутри страны трудно прийти к консенсусу относительно национальных интересов. Слишком часто они оказываются конъюнктурными — интересами правящей бюрократии или элиты, — а вовсе не стратегическими интересами страны.

Китай какое-то время имитировал советский опыт и строй. Но начиная с 1980-х годов он, не отказавшись от стратегических интересов, умерил свои претензии и выбрал практический подход к достижению цели.

Лукин Владимир Петрович
Факультет мировой экономики и мировой политики: профессор-исследователь

В России к этому и без того сложному вопросу примешивается проблема соотнесения себя с Западом и Востоком. По мнению Владимира Лукина, Россия долгое время ощущала себя между «передовой» Европой и «отсталой» Азией. Но мир изменился. «Сейчас мы — между передовой Европой и более-менее передовой Азией», — считает Лукин. С кем же в такой ситуации выгоднее дружить? Тут разворачивается новое поле для политических, идеологических и конъюнктурных манипуляций.

«Я среди тех, кто считает, что Россия — европейская страна и останется такой, может быть, даже в большей степени, чем в имперские времена, — сказал Владимир Лукин. — Россия — самая восточная часть Европы, а не самая западная часть Азии».

Но неверно думать, что проблемы самоидентификации в глобальном мире свойственны только России. Через этот конфликт национального и глобального в последние полвека прошли все крупнейшие страны мира. Владимир Лукин предлагает обратиться к их опыту.

Например, Китай какое-то время имитировал советский опыт и строй. Но начиная с 1980-х годов он, не отказавшись от стратегических интересов, умерил свои претензии и выбрал практический подход к достижению цели. Всё было подчинено созданию в стране таких социально-экономических условий, которые позволили бы Китаю мирно, но настойчиво транслировать свое влияние на мир.

Индия, невзирая на слабость экономики и массовую нищету, долгое время имела непропорциональное политическое влияние в мире — как лидер Движения неприсоединения. Но с окончанием Холодной войны этот ресурс был утрачен, и Индия перешла к накоплению прежде всего экономических ресурсов. При этом статус ядерной державы позволяет ей продолжать играть значительную роль если не в глобальной, то в региональной политике.

Германия после катастрофы Второй мировой войны сумела стать безусловным лидером Европы. «На имперском пути она всё потеряла, на новом пути почти всё смогла восстановить», — заметил Владимир Лукин. При этом возрождения сильной Германии многие опасались. Лукин напомнил расхожий анекдот времен ФРГ и ГДР: «Я так люблю Германию, так люблю Германию, что рад, что их целых две». Германский феномен — про то, как грамотное понимание национальных интересов помогает преодолеть даже самое тяжелое историческое прошлое.

«Все эти примеры показывают, как страны, отложив в сторону метафизические представления о собственном величии, сделали выбор в пользу стратегических интересов», — отметил Владимир Лукин.

Особым примером являются США. Эта страна, на взгляд Лукина, сочетает «экзальтацию глобальную и экзальтацию специфическую, национальную». США действительно верят в демократию, но проблема заключается в том, что демократию они мерят по собственным меркам и с этими лекалами приходят в другие регионы мира. «Демократия — это то, как в Америке» — такое представление кроется в самом подсознании американского политического мышления, считает Лукин.

По мнению Владимира Лукина, самое важное сегодня — понять, что главный национальный интерес для каждой страны — это «глобальное выживание и стабильность». И уже отталкиваясь от этой общей цели, страны могут формулировать другие свои интересы.