«Нам удалось выдвинуть новые гипотезы по истории Средних веков»

В этом году опубликовано два тома из нового шеститомного академического издания «Всемирная история». О работе над вторым томом, посвященным истории Востока и Запада в Средние века, рассказывает его ответственный редактор — заведующий кафедрой социальной истории ВШЭ, член-корреспондент Российской академии наук Павел Уваров.

Павел Уваров

— Павел Юрьевич, насколько актуальны сегодня исследования по всеобщей истории? Выпускаются ли подобные академические издания за рубежом?

— Написание всеобщих историй — это мировой тренд последних лет. В 2010 году в Амстердаме на XXI конгрессе исторических наук проблемы глобальной истории были одними из самых дискуссионных. Публикации академических трудов по всемирной истории регулярно появляются в англоязычной среде. Весьма популярны книги издательства Кембриджского университета, и даже французы, которые со времен Фернана Броделя, казалось бы, утратили вкус к таким вещам, издали в 2011 году «Историю мира в XV веке». В мире существует колоссальный читательский спрос на книги такого жанра, в России они также востребованы, до сих пор пользуется популярностью предыдущее академическое издание «Всемирной истории». Оно выходило в течение 10 лет с 1956 по 1965 годы и первоначально включало в себя 10 томов. У истоков того издания стоял Николай Иосифович Конрад, известный востоковед, историк, который вел личную переписку с Альфредом Тойнби, автор концепции «Восточного Ренессанса».

Новое издание «Всемирной истории» является проектом Российской академии наук (РАН), всего выйдет шесть томов под общей редакцией директора Института всеобщей истории РАН, академика Александра Огановича Чубарьяна. На сегодняшний момент вышло уже два тома, презентация первого тома, посвященного истории Древнего мира, прошла в феврале этого года, второй том «Средневековые цивилизации Запада и Востока» был представлен академическому сообществу совсем недавно.

— Давайте уточним: когда речь идет о Средних веках, какой период времени имеется в виду?

— Традиционно к Средним векам относится период с конца V века до середины — второй половины XV века. Конечно, нет ничего более условного, чем хронологические рамки, но всякая условность имеет тенденцию окостеневать. В научной среде это проявляется в создании жестких дисциплинарных границ, которые приводят к тому, что ученые, изучающие начало Нового времени (XVI век), иногда не представляют себе, что происходило в XV веке, а для тех, кто занимается XVIII веком, Средние века вообще — эпоха дикая и неизвестная. Так работает логика научной специализации, и наше издание «Всемирной истории» призвано эту логику изменить.

— Это первое академическое издание «Всемирной истории», опубликованное Российской академией наук после одноименного советского издания. В чем основные отличия этих двух изданий, можно ли их сравнивать?

— Эти издания достаточно сложно сравнивать, так они различаются практически во всем. Во-первых, в отличие от советского издания, которое создавалось в рамках общей концепции последовательной смены общественно-исторических формаций, новое — не имеет общего сценария. А любая история — это, прежде всего, сценарий. И его отсутствие не наша недоработка, а отражение общего состояния современной исторической науки. Сегодня нет какой-то одной концепции, которую разделяло бы все профессиональное сообщество. Поэтому сложно говорить о наличии единого взгляда на историю авторов «Всемирной истории», единственное, что обсуждалось широким составом редколлегии всех томов — некоторые издательские принципы.

Во-вторых, за прошедшие годы значительно изменилось отношение авторов к написанию текстов по заказу Российской академии наук, для нас оказалась актуальной проблема кадрового голода. Особенно тяжело пришлось Виктории Ивановне Уколовой, соредактору первого тома, профессору кафедры политической истории НИУ ВШЭ. Она столкнулась с явным нежеланием некоторых антиковедов писать для «Всемирной истории». У нас были те же самые проблемы с востоковедами, многие из которых отказались с нами сотрудничать, но, к счастью, мы нашли прекрасных специалистов востоковедов и африканистов — Леонида Борисовича Алаева, Ирину Геннадьевну Коновалову, Светлану Филипповну Орешкову, Алексея Леонидовича Рябинина, Дмитрия Михайловича Бондаренко, Элеонору Сергеевну Львову и других.

— На ваш взгляд, с чем связано неоднозначное отношение авторов к участию в проекте?

— В целом у членов профессионального сообщества этот проект вызывает, как правило, аллергическую реакцию. Все наше сообщество «заточено» под другое — система грантов, бонусов, карьерного роста зависит скорее от углубленной специализации, от того, как человек обрабатывает свое собственное исследовательское поле. Чем глубже он копает, тем лучше его репутация как исследователя. В 1984 году Франсуа Досс написал в своей работе «История в осколках», что закончилось время «тотальной истории», вместо единой «территории историка» появилось множество мелких участков.

Потребовалось приложить серьезные усилия, чтобы привести индивидуальные стили разных авторов к относительно единому формату изложения. После этой редакторской работы я понял, что в следующий раз буду писать «Всемирную историю» в одиночку, так будет проще, тем более что примеры таких работ есть. Например, в начале 1990-х годов Игорь Николаевич Дьяконов, крупный шумеролог, специалист по клинописи, написал свою всемирную историю. Сергей Александрович Нефедов из Екатеринбурга, опираясь на разработанную им теорию факторного анализа исторического процесса, также пишет собственную всемирную историю, ну, и самый близкий нам пример — шеститомная «Всеобщая история» профессора НИУ ВШЭ Леонида Сергеевича Васильева.

— Какие исследовательские и образовательные задачи вы ставили перед собой, готовя нынешнее издание?

— Мы постарались, не впадая в крайности европоцентризма, показать синхронность исторических процессов, происходивших в разных странах в одно и то же время. В массовом историческом сознании отсутствует представление о том, что было в Китае или в Японии, когда Владимир Мономах писал поучение своим детям, и что в это время было в Англии. Поэтому все события Средних веков мы выстроили по пяти хронологическим срезам, по которым маятником то с запада на восток, то с востока на запад читательское внимание движется от одной главы к другой.

На страницах второго тома делается упор на контактах между странами, так как большая часть обществ, которые мы рассматриваем, так или иначе, связанны между собой. Только в последнем параграфе мы берем цивилизации доколумбовой Америки, существовавшие в изоляции не только от Старого Света, но в значительной мере и друг от друга. Мы рассматриваем Старый Свет, как Мир-Систему, поскольку все открытия, сделанные в одном его конце в конечном итоге, если не через десятилетия, так через столетие, становились достоянием всей Ойкумены. Многочисленные регионы средневековой Мир-Системы не существовали изолировано, а взаимообуславливали развитие друг друга, даже если и не вступали в прямой контакт.

— Ключевым понятием научной медиевистики выступает феодализм. Используете ли вы этот термин для описания общественно-политического уклада средневекового общества в этом издании?

Всемирная история. Т.2. Средневеко¬вые цивилизации Запада и Востока

— Действительно, для большинства людей феодализм и Средние века являются синонимами. Но с феодализмом все не так просто. Сложность заключается в том, что разные историки понимают под этим термином разные вещи, а договориться между собой не хотят или не могут, а иногда они даже не понимают, что спорят о разных вещах.

Марксистское или околомарксистское определение феодализма как способа производства, безусловно, имеет право на существование, оно позволяет выделить такие особенности данного периода как внеэкономическое принуждение и сосуществование крупного землевладения с мелким крестьянским землепользованием наследственного типа. Подобные черты мы можем наблюдать не только в Западной Европе, но и во многих других частях света, включая восточные страны.

Но с другой стороны, в узком смысле слова, феодализм подразумевает «приватизацию» или захват публичной власти крупными землевладельцами, чаще всего сопровождавшийся политической децентрализацией и слабой королевской властью. Подобное определение применяется в основном лишь к процессам, протекавшим в Западной Европе. На сегодняшний день нет однозначной трактовки этого термина, и соединить его «широкое» и «узкое» определения сложно. Большинство профессиональных историков сегодня не придерживаются ни той, ни другой точки зрения и рассматривают вопрос о феодализме по меньшей мере как дискуссионный.

Мне кажется интересной концепция французского историка Алена Герро, предложившего считать средневековым то общество, в котором есть «доминиум» и «экклесия». «Доминиум» как соединение власти-собственности и землевладения с землепользованием, (оно принципиально не соответствует понятию собственности в современном понимании), а «экклесия» не только как институт Церкви, но и как единство всех верующих, сопричастных друг другу через сопричастность «мистическому телу», плоти и крови Христовой. Только когда нарушается западное конфессиональное единство, на смену «экклесии» постепенно приходит понятие религии, как некой особой сферы, отделенной от всего светского и в первую очередь относящейся к внутреннему миру человека.

— Благодаря художественной литературе и кинематографу Средневековье предстает в массовом сознании как мрачная эпоха религиозного фанатизма, экономического и культурного упадка. Насколько подобный взгляд соответствует действительности?

— Удивительная вещь, но, по данным нашего мониторинга, отношение к Средним векам у обывателя сейчас «хуже», чем было при советской власти. Антисанитария, грязь, инквизиция, охота на ведьм вот с чем в основном ассоциируется сейчас эпоха Средневековья. Если это общество и привлекает внимание, то лишь как «антимир», манящий своей готической безобразностью. О чем хотят писать курсовые студентки? Конечно же, об охоте на ведьм и об инквизиции, а тот факт, что положение женщин в Средние века было намного выше, чем в следующие два столетия, вызывает значительно меньше исследовательского энтузиазма.

Разговоры о «темном Средневековье» или о застойности феодализма по меньшей мере непрофессиональны. Наоборот, с установлением сеньориального хозяйства феодального типа в конце X века начинается стремительный демографический, экономический и культурный рост Запада, продолжающийся до начала XIV века. С моей точки зрения, все дальнейшие успехи западной цивилизации происходили не вопреки, а благодаря феодальному наследию, которое развивалось, усиливалось, преодолевалось и трансформировалось, но без него не было бы никакой модернизации.

— А вам никогда не хотелось «защитить» Средние века?

— Средние века не нуждаются в особой защите, это была великая эпоха. Что, на мой взгляд, действительно было бы полезно, так это сформировать у наших читателей навык объективного, критического восприятия исторической информации. А научную литературу, даже в большей степени, чем художественную, стоит читать критически, так как в любых текстах могут быть неточности и ошибки. К сожалению, в нашем томе они тоже есть. Одна из них лежит на моей совести. В заключительной статье я упоминаю гуанчей (коренное население Канарских островов, которое подверглось насильственной христианизации, большая его часть погибла от эпидемий, либо была продана в рабство). Так вот, из-за моего неразборчивого почерка в книге вместо Канарских появляются Карибские гуанчи.

— Что вы оцениваете как открытие, сделанное в ходе коллективной работы над вторым томом «Всемирной истории»?

— На грандиозные открытия мы не претендуем, но некоторые новые гипотезы нам выдвинуть удалось. В частности, Алексей Леонидович Рябинин высказал интересную мысль о решающей роли соседей-кочевников в формировании восточных государств. Действительно, визитная карточка Средневековья, помимо мировых религий, это кочевники, которые «курсировали» от Приамурья до Венгрии на протяжении нескольких веков. Они были постоянно действующим фактором, который заставлял соседние народы, прежде всего тех, кто жили рядом с Великой степью, создавать определенные общественно-политические структуры внутри страны — сильную централизованную власть, постоянно действующую армию, огромный и весьма дорогостоящий бюрократический аппарат.

На этом фоне Западная Европа стала исключением, для которой проблема Степи так и не стала реальной угрозой. Единственный раз, когда Западная Европа по-настоящему была в опасности, ей просто повезло. Без труда разбивая, встававшие у него на пути польско-немецкие и венгерские армии, Батый дошел до Адриатики и готов был идти дальше. И остановился он только потому, что в Степи умер великий хан Угэдей, и Батый поспешил вернуться, чтобы успеть к курултаю (выборам). А Западная Европа даже не поняла того, от какой опасности она была избавлена. На протяжении всего Средневековья она развивалась без необходимости создания сверхдержав, хотя еще со времен Карла Великого было много желающих ее объединить и создать универсальное государство. Но это так никому и не удалось.

 

Людмила Мезенцева, Новостная служба портала ВШЭ

 

---

Интервью с Алексеем Рябининым, работавшим над созданием ряда глав второго тома «Всемирной истории», опубликовано на портале.